**Домохозяйка, 1960-е**
Она узнала случайно, нащупав в кармане его пиджака чужую, смятую перчатку. Мир в её идеальной кухне, пахнущей воском и пирогом, вдруг замер. Вопросы задавать было нельзя — только гадать по косым взглядам соседок и внезапным «рабочим совещаниям» по субботам. Она молча стирала воротнички его рубашек, выводила пятна, которых раньше не было. Предательство было тихим, как пыль на комоде, и так же ежедневно оседало на её жизни. Развод? Позор. Клеймо. Она выбрала тихое отчаяние за занавесками в горошек, где единственным свидетелем её горя было шипение радио.
**Светская львица, 1980-е**
Сплетня ударила её, как струя ледяного шампанского в лицо, на благотворительном аукционе. Все знали. Все, кроме неё. Его измена была громкой, яркой, как неон на дискотеке — молоденькая стюардесса из их общего круга. Её месть была выставочной: новое платье от Versace, скандальный отпуск в Сен-Тропе с якобы поклонником, заметка в светской хронике. Они продолжали появляться вместе на вечеринках, улыбаясь в объективы. Их брак превратился в дорогой, пустой спектакль, где аплодисменты светской толпы заглушали шелест разорванного брачного контракта где-то в ящике стола.
**Адвокатесса, конец 2010-х**
Она обнаружила всё сама, не выходя из дома. Небрежно оставленный мессенджер на планшете, странная подписка в Instagram. Измена была цифровой, оставляющей следы в облачном хранилище. Ни слёз, ни истерик — только холодная, методичная ярость. За одну ночь она сменила пароли на всех общих счетах, отправила запросы на распечатку звонков и заказала услуги частного детектива. Её горе выразилось в пунктах бракоразводного соглашения, жёсткого и безупречного, как её собственное резюме. В её мире чувства были доказательной базой, а развод — ещё одним выигранным делом.
